Урусут - Страница 106

106

– И как тебя теперь именовать – «генацвале»?

– «Генацвале» – это Грузия, немножко дальше. Учи географию. И вообще – учись.

– Короче, «кацо». «Сбер» с утра попер танком, по «Башнефти» какие-то мутки ведутся, думаю, тоже будет все ништяк. Владимирович скачет в кресле, как на коне. Опять ты нам свет зажег в конце тоннеля! Так что, давай, возвращайся быстрей. Коля боится, как бы ты там ногу не сломал, или еще чего страшней – по черепушке камушком не получил и не потерял свою гениальность.

– В моем лексиконе нет слова «ништяк». Я не понимаю, о чем ты.

– Опять учишь. Учи, учи. Короче, когда будешь?

Олег еще раз подумал.

– Скорее всего, в пятницу вечером.

– Ну и давай, утром в субботу в офис – есть такая тема, ох, такая тема!..

– Черта с два, – через небольшую паузу ответил Олег. – Все темы – со следующего понедельника.

С той стороны провода сначала повисло тягостное молчание, потом раздались пыхтенье и шипенье.

– Да тут каждая минута на счету! Тема такая – бросал бы все и летел домой! Я говорю…

– С понедельника, – повторил Белый Лоб и отключился совсем.

Плюхнулся на кровать, зажег мягкий уютный свет, включил ридер и постепенно погрузился в хитросплетения сюжета «В обличье вепря» Лоуренса Норфолка…

III

Растормошил его Витька, с криками, причем выглядел так, будто не спал вовсе – бегал по комнате, размахивал руками и был до крайности возбужден. Предположение оказалось верным.

– Фамилия Олеськи, – хихикал Дробыш, – БОмбина. Понимаешь? Можно – и это тоже будет по-русски – БомбинА. Но все, естественно, называют ее «БамбИна»! Представляешь?

– Вить, ты уверен, что будишь меня вовремя? – заслоняясь ладонью от слепящего электрического света, спросил Олег.

– Уверен. Полседьмого. В пятнадцать минут восьмого завтрак – и в дорогу. Так вот: она мне – «если ты думаешь, что ты первый догадался так меня назвать, то ты ошибаешься!» Я – конечно, понимаю, не дурак! Но в постели кричу ей: «Бамбина»! А она мне – «Мичио»! Что такое «Мичио»?

– «Котик». Хотя по мне ты просто «Доннайоло».

– А это что?

– «Бабник». Ты знаешь, что она вроде как с этим, Родей-Родей?

– Не знаю, и знать не хочу, – отвернулся Добчинский. – Он самый первый срубился и спать пошел. Я с ней и танцевал, и целовался, и от иностранцев отбивал, потом в номер повел, она ни слова против не сказала.

– Ну это Питер, – зевнул Белый Лоб, – все-таки к Европе поближе, может, у них так и принято… Вить, иди сам собирайся. Все равно я в душ пока.

Быстро приведя себя в порядок, побрившись и, по привычке, похлопав по щекам, Олег натянул термобелье, свитер, облачился в пуховой комбинезон, поднял рюкзак и понес его вниз. Поклажу бросил в коридоре, куртку повесил на крючок, а сам отправился на завтрак.

За тем же самым столом, что и вчера, только покрытым белой, с кружевами скатертью, сидела вчерашняя компания в полном составе. Очень свежо выглядели Марина и – на удивление – Федор Степанович. Другие находились в разной степени помятости, блондин вовсе представлял желе. Вяло поприветствовав Белого Лба, любители гор принялись ковырять свои овсянки-яичницу, вдруг Родион, не вытерпев, чуть не выкрикнул:

– Коуч! Можно, я опохмелюсь?

– Отчего же? – ничуть не удивился Шуленин. – Конечно, можно. Только тащить тебя запрещаю, двигаешься сам, и если на скалах Петухова давление будет не в норме – извини, вверх не пойдешь.

– Идет! – выдавил бородач, быстро знаком подозвал официанта – видимо, после вчерашнего вечера альпинист был здесь «намба уан» – и тот принес ему в запотевшей стопке всем известную жидкость.

– Простите, сестры и братья, – оглядел Родион соседей и резким кивком головы опрокинул содержимое в рот. Движение получилось резким, отточенным и потому красивым. Однако Олеся скривилась, а Марина отвернулась – серия фильма, очевидно, не стала ни второй, ни третьей. Скорее всего, шел уже пятый сезон сериала.

Закончив перекус, не торопясь вышли на свежий воздух – вокруг мягко падали мелкие снежинки.

– Погода – класс, – заявил Шуленин. Заметив удивленный взгляд Белолобова, пояснил: – Мягкий снегопад в безветренную погоду – лучше быть не может, потому как смена температурного режима маловероятна, что и подтверждают метеорологи. А когда светит солнце, небо – голубое, а облака – перистые, значит, через пять-шесть часов жди шквалистого ветра. Вот так!

Олегу не нашлось, что возразить.

Инструктор выстроил всех с рюкзаками в ряд перед собой, прошелся вдоль него и произнес:

– Кто из Питера, поднять руки.

Указанные нехотя подчинились.

– После того, как я произнесу небольшую речь, помогите, пожалуйста, своим московским коллегам разобрать рюкзаки, оставить в гостинице на сувениры лишнее, и взять с собою лишь необходимое.

– Га-га-га, – невольно выдал Иван.

Олег пригляделся – и вправду: вес их рюкзаков тянул килограммов на 35, питерцев – максимум на 15. Ну, как же так? Собирали – по учебнику, и все же…

– Итак, – оглядел Федор Степанович присутствующих хмурым взором. – Мы народ суеверный, вещи своими именами не называем, но если что… Сами понимаете, я уже расписался как руководитель группы в книге регистрации выходов в высокогорную зону, ну и… Не дай Бог, конечно, но потом я выше Казбека не поднимусь. Поэтому! – рявкнул он. – Слушать меня неукоснительно! Не согласен – дуй вниз и пиши докладную или в федерацию альпинизма, или министру спорта! Ясно?

– Ясно… Да… Конечно… – забурчали мужики, хотя и испытывали неловкость при девчонках. Шуленин, наоборот, раззадорился, и каждый словесный пассаж звучал у него на все более и более высоких тонах.

106