Урусут - Страница 62

Султан-Джамшид Тимур-Гурген».

Повисло тягостное молчание, послы понуро опустили головы. Обведя взглядом шатер, эмир весело добавил:

– Впрочем, если он искренне желает мира, то пусть пришлет Али-бея на переговоры с моими военачальниками.

Пока послали гонца, пока ожидался уже ордынский ответ, Тимур устроил богатый пир, одарил послов, однако не отпустил их, а оставил при себе в качестве проводников.

Али-бей, главный советник хана Великой Орды, естественно, не приехал, и поход на север продолжился. Войско Тимура вышло из под защиты гор в Белые Пески.

Солдатам заранее раздали жалование, чтобы поддержать их боевой дух, но деньги не побеждают природу. Путь по Голодной степи должен был занять два-три месяца, и на это время провиант нужен не только людям. Войско двигалось «вслед за весной» – на пути следования всегда поспевала свежая трава, но понятно, что ее не хватало.

Шла огромная толпа бойцов, каждый из которых имел лук и тридцать стрел, колчан с налучьем, щит. На каждых двух воинов имелась в запасе заводная лошадь и на каждые десять человек – одна палатка, два заступа, одна мотыга, серп, пила, топор-тишу, шило, сто иголок, веревка, одна крепкая шкура, один котел.

Серая пыль застилала солнце, забивала рот.

Если кто-то отставал, ему насыпали в сапоги песок, привязывали их к шее провинившегося и заставляли весь следующий переход двигаться босым. Если он снова плелся сзади, то умерщвлялся.

Вскоре у каждой мало-мальской лужи скапливались солдаты в борьбе за воду. Доходило почти что до драк.

Для подбадривания воинов, начинавших испытывать муки голода, военачальники ели с ними из общего котла. Дисциплина – прежде всего.

Войско двигалось установленным строем, разбивать который не полагалось. На привале этот строй сохранялся. Каждый командир обязался находиться в определенном месте и на четком расстоянии от штандарта эмира. Поэтому беспорядка не возникало даже в темноте. Хотя конный строй двигался свободно, командующие туменами поддерживали постоянную боевую готовность всадников.

Еще через три недели войска вошли в зону сплошного массива колышущихся трав, где в оврагах бродили облака тумана. Здесь на берегу полноводной реки сделали привал, в котором очень нуждались и люди, и животные. Ее назвали Сары-Су, Желтая Вода.

Воины поражались беспредельности степей, напоминавших монотонно волнующееся море. Подойдя к двум горам, названным Большая и Малая, армия снова сделала привал. Тимур с приближенными взобрался вверх по крутому подъему и оттуда принялся обозревать зеленый простор, тянувшийся до горизонта. Он решил оставить здесь память о своем походе. Для этого он приказал своим бойцам нанести в нужное место больших камней, а каменотесам – высечь на верхнем камне надпись с его именем и упоминанием проходившей здесь армии:

«В стране семисот черных токмак в год овцы, в средний весенний месяц султан Турана Тимур-бек шел с двумястами тысяч войска, имени своего ради, по кровь Тохтамыш хана. Достигнув этой местности, он воздвиг этот курган, дабы он был знаком. Бог да окажет правосудие! Если Богу будет угодно! Бог да окажет милосердие людям! Да вспомнит о нас с благословением!»

Пошли дальше. Прошли Иланчук, через восемь дней достигли местности Анакаркуюн. Здесь, на привале, его известили, что после четырех месяцев пути запасы провианта сильно оскудели. Благодаря обильным пастбищам лошади находились в довольно неплохом состоянии, но еды для людей не осталось. Многие начали роптать о возвращении назад, что явилось бы поистине самоубийством. За ними, как и за любым войском во все времена, следовали маркитанты, в том числе продавцы скота, муки, масла и других продовольственных продуктов. Овца стоила уже сто кепекских динаров. Один ман хлеба большого веса, равный шестнадцати манам шари, доходил также до ста динаров. Учитывая все это, Тимур собрал эмиров войска и взял с них подписку в том, что никто не будет из муки делать ни хлеба, ни лепешек, ни лапши, ни пельменей, ни других кушаний, за исключением мучной похлебки – затирухи. Пшеничная мука уже почти кончилась, и похлебку предлагалось готовить из муки ячменной. К последней должны были еще примешивать «мутр» – сухую зелень. Из одного мана муки амбарного веса, равного восьми манам шари, выходило шестьдесят мисок похлебки. На воина в день приказали тратить не более одной миски. Покорители Вселенной могли пасть от голода, даже не дойдя до врага.

И Лев, Завоеватель, Властелин Счастья объявил облавную охоту – черге. Воины, образовав огромный круг, начали движение навстречу друг другу, постепенно его сужая. Перепуганные звери оказались в западне. Били только крупных – настолько много оказалось всякой живности. Чагатайцы открыли для себя животных, дотоле не виданных, например, таких, как олени. Состоялся большой пир: изголодавшиеся люди обжирались до одури, многие заболели, однако заготовка вяленого мяса продолжалась. Настроение поднялось, и гурген приказал устроить двухдневный смотр.

Когда все тумены оказались готовы, выехал и сам Тимур с окружением. Он показался в белой шапке из горностая, на которой сверкали рубины. В руке эмир держал жезл из слоновой кости с золотым набалдашником в виде головы быка.

При появлении Луча Славы командиры туменов спешивались и следовали за его стременем пешком, обращая внимание повелителя на подтянутость и боевитость своих воинов, а также на хорошее состояние их оружия. Гурген всматривался в знакомые смуглые лица барласов, сулдузов, воинственных джалаиров, темпераментных горцев Бадахшана, с которыми он еще недавно сражался на Крыше Мира, и сдержанно улыбался.