Урусут - Страница 69

Безухий обезоруженный боец с воем кидался с голыми руками на Халика, тот пинками отбрасывал его назад – обещал же не убивать. Но Тимуровскому гуляму нельзя вернуться с таким позором – смерть желанней, и подошедший Белый Лоб одним ударом прекратил его мучения. Он осмотрелся по сторонам, быстро сосчитал своих пыхтящих, с льющимся ручьями потом людей, и сделал вывод – из сорока трех человек, среди которых – пятеро прибившихся из другого соединения, он потерял одиннадцать, у чагатайцев же полегла вся полусотня. Повернувшись к холму с кучкой военачальников жестокого паралитика, он потряс перед ними клинком и проорал, понимая, впрочем, что они вряд ли его услышат:

– Присылайте еще!

Повернувшись к своим, скомандовал:

– Быстро в окопы. Осмотрите раны и сожрите хотя бы по куску курта. Воду, кто хочет, допивайте всю. Жить нам еще минут десять. Но помните, кто сдастся, сядет у солнцеподобного на кол – гибель гвардейцев они не прощают.

– Да ладно, – сказал Гаяз, – Белый Лоб, мы с тобой! О нашем подвиге еще сложат песню!

В землю перед ногой Ильдара вонзилась стрела. Сразу следом в стороне – еще две.

– В окоп! – заорал древоделя и первый ринулся под защиту чапаров, прочие – за ним. Сидели в траншее, укрытые щитами, тихо, как мышки. Сверху так часто падали стрелы, что казалось – град пережидаешь.

– Ах ты, степь широ-о-о-ка-я! – вдруг запел плотницкий сын по-русски и захохотал. Сейчас под прикрытием лучников подойдут ребятишки с факелами, подпалят их кустарную защиту, и придется выбираться на свет Божий. А там – по десятку стрел на брата одновременно. Слово Льва, слово Льва… Лев не умеет говорить, только рыкает.

– Так, сынки! – крикнул он оставшимся в живых. – Ползем гусеницами по траншее до самого ее конца. Прижимаемся ко дну как можно плотнее! Кто свою жирную задницу будет кверху корячить, лично лишнее мясо отрежу! Лезем быстро, но незаметно! Каждый берет одну единицу оружия. В кого, морды, попадет вдруг стрела, лежи, не скули, молись, не выдавай товарищей. До тупика добираемся, и по моему сигналу – бегом в атаку на холм, до него будет близко! Меня убьют – ведет Халик, Халика убьют… Да по хрену, кто угодно! Не дадим себя зажарить! Кто против?

– Никто!!! – заревели хором.

– Вперед!

Глядя, как отлетело полчерепа у покорителя неприступного Герата, доселе непобедимого героя Давлет-баатура, Тимур так сжал подлокотники трона, что костяшки пальцев побелели, несмотря на смуглость кожи. Стоявшего рядом Умар-Шейха трясло – и за боль за своих людей, и от страха перед гневом Меча Ислама. У, видимо, предводителя степняков слетел шлем, обнажив светлые, почти белые волосы. Этот превосходный баатур пошел вдруг крушить всех подряд, но явно экономя силы и не делая ни одного лишнего движения.

Сейф-ад-Дин восхищенно цокнул языком, но гурген так на него посмотрел, что никудериец, несмотря на годы, засмущался.

Мухаммед Султан мог себе позволить больше, и, не выдержав, воскликнул:

– Он сражается, как архангел Джабриил!

– Не богохульствуй! – рявкнул Покоритель Мира. – Какой архангел! Вы же видите – сам Иблис!

Тут шейх Давуд наклонился к уху эмира и прошептал несколько слов.

– Правда? – с недоверием переспросил Луч Славы. Присмотревшись, он громко воскликнул: – Точно! Я знаю, кто этот баатур! Это тот самый урусут, который таскал из горевшего медресе ученые книги вместе с почтенным сеидом Хасаном Али Муслимом, когда другие воины Тохтамыша грабили Зенджир-Сарай! Он спас сеиду жизнь, и тот одарил его книгами, а потом отдал все золото своего иссякнувшего рода! Они долго вели ученые беседы, и Хасан Али даже прослезился! Вон же и метка – шрам на щеке, видите! Нет, его нельзя убивать!

Когда в мгновение ока пали трое последних вооруженных воинов, а безоружный был милостливо добит, подал голос мирза Джеханшах.

– Но такого позора мы еще не видели! За десять минут убито пятьдесят гвардейцев! Да их кровники разорвут ордынцев на части!

– Ордынцев – пусть рвут, – кивнул эмир, – а к урусуту милостливо небо – я в это верю. Пускать стрелы до тех пор, пока носа нельзя будет из-под чапаров высунуть! Затем укрепление поджечь. Когда выбегут, всех пленить или убить, кроме урусута. Давуд, пошли своих этим заняться.

– А если он сгорит? – спросил Шах-Мелик.

– Ха! – улыбнулся Тимур. – Ты-то сам в это веришь?

– Молча! – шипел Олег вслед вихляющим ягодицам бойцов. – Ползем молча!

Из-под тучи стрел они уже отлезли саженей на семьдесят, еще пятьдесят оставалось до тупика. Халик полз следом. Его вырвало.

– Слушай, Белый Лоб, – произнес он. – Кажется, меня подрезали. Я в пылу драки и не заметил. Кровь из пуза хлещет, сейчас кончусь.

– Мы – на войне, – ответил древоделя. – Ты храбро сражался – Тэнгер примет тебя, – извернулся, как мог, в узкой траншее, чмокнул соратника в макушку и двинулся дальше.

– Быстрее, суслики недоношенные! – подгонял он ребят. – Ну, быстрее же, братцы! Начнут жечь – увидят, что нас нет!

К концу траншеи, кажется, подобрались незаметно. Втиснулись в стены, чтобы скучиться и слышать командира.

– Как только лучники увидят факельщиков, они получат приказ прекратить стрельбу, – шептал плотницкий сын. – Скорее всего, вообще оставят оружие и начнут чесать яйца. Тут-то мы и выскочим! Изо всех сил бежим к ставке Увечного! Раненым не помогать – без толку! Движения – не останавливать! Бежать, повторяю, со всех ног! Не орать, не кричать, обходитесь без сурена, может, они поначалу вообще ничего не поймут! В одиночные стычки не вступать! Цель – сам Хромой, ну или, на крайний случай, его шейхи гребаные! Мне лично Умар почему-то понравился – чем-то он Туглаю насолил! Так, слухачи степные! Свист стрел слышен?