Урусут - Страница 119

119

– Не мешало бы попробовать, – вдруг вырвалось у Олега.

– Что? – папа непонимающе уставился на младшего.

Белый Лоб понял, что сболтнул лишнего, и поднялся из-за стола.

– Ладно, – сказал он. – В школу пора. А то опоздаем.

– Ну, пять минут еще точно есть, – недовольно заметил Игорь, посмотрев на маленькие квадратные часы на подоконнике.

– Вставай! – нетерпеливо взмахнул рукой Олег и вышел в коридор. Нашел маленькие «полуботинки» с оббитыми футбольным мячом носами, обулся и повернул в замочной скважине ключ. В кухне возник новый виток спора – он не прислушивался.

– Куда летишь? – Игорь шел следом.

Олег вызвал лифт, старший оторопел.

– Мы же пешком ходим… – показал он пальцем на лестницу.

– А ведь и вправду, – согласился Олег. – Запамятовал.

– Ну не фига себе – «запамятовал»! – фыркнул Игореша. – Ты сегодня точно не в себе…

Спустившись по маршам, вышли из подъезда. Олег все смотрел на брата и ждал – не растает ли тот в воздухе? Или он сам – не растает?

– Слушай, – Игорь на ходу подбирал слова, – насчет «Квинов»…

– Забудь, – перебил его младший. – Я их уже наизусть знаю.

– Точно? – посветлел лицом брат.

– Точно.

– Хм.

Старший зашагал бодрее. Посмотрел на Олега раз, другой – видно, свежая новость рвалась наружу, очень хотелось ею поделиться.

– А мы… – наконец, решился он, – …вчера с Жанной… Целовались!

– Ну и дурак, – вырвалось у Белого Лба.

– Почему это? – удивился Игореша.

Олег остановился, потер горевшие щеки. Ну не мог он промолчать, и все!

– Вертихвостка твоя Жанна. Обведет вокруг пальца. Лишние страдания и мучения. Чем сильнее ты к ней привяжешься, тем больнее будет расставаться. А девушка красивая, пользуется повышенным вниманием. Ты, конечно, чудо-пятиборец, симпатяга и так далее, но ты не единственный в этом мире. А ее творческая романтическая натура требует внимания и поклонения ото всех, от кого возможно. Понял?

– Не понял! – прорычал брат. – Ты что-то слышал в школе? У нее еще кто-то есть?

Олег с сожалением глядел на него. А что, если вовсе нет никакого «эффекта бабочки»? Что, если изменить нельзя ни прошлое, ни будущее? Как занести в этот окутанный любовью разум мысль, что нынешний выбор не просто неправилен, а ведет в пропасть, что, шагнув на этот путь, скоро встретишь смерть? А если ничего нельзя изменить – зачем он здесь? Чтобы наблюдать за всем, и пережить все заново?! Нет, на это человеческих сил не хватит. Дважды за жизнь – точно не хватит.

– Дурак! – еще раз повторил он и пошел к школе.

– Что ты слышал? – Игореша пытался схватить его за рукав, младший отдергивал руку.

– Ничего я не слышал, ни от кого. Это мои собственные умозаключения.

– Сам дурак! – обиделся брат. – Ты еще маленький, ничего не понимаешь. И… И… И завидуешь, вот что!

Олег вдруг повернулся и крепко обнял старшего. Тот застыл от изумления.

– Это… Ты чего, дурень?

– Прости, – пробормотал младший. – День такой сегодня… Странный.

– Ну… – Игорь тихонько отвел его руки, не найдя, что ответить.

Оставшийся отрезок пути проделали молча. Увидев своих одноклассников, старший хлопнул брата по плечу.

– Ладно, до вечера! – сказал он.

– Пока, – махнул рукой Олег и направился к крыльцу.

Он почувствовал, как его опять бьет озноб.

II

В просторном холле – Белый Лоб вспомнил, что это помещение почему-то называют «рекреацией» – он на мгновение остановился, сразу же оглохнув от шума и гама бегающей ребятни, потом повел взглядом по сторонам – ну да, вот раздевалки, лестница – налево, второй этаж – вот здесь должно быть расписание. Так. 29-е апреля, четверг. 6-й «А». Химия. Где кабинет химии? 3-й этаж, точно.

Шел, всматриваясь в лица детей – никого не узнавал. Ничего, на уроке предстоит та еще встреча. Выдохнул, направился в класс, но на входе его остановила учительница.

– Руфь Натановна!.. – расплылся он в улыбке.

– Фу ты, Белолобов! – удивленно посмотрела она на вошедшего. – Ты меня как год не видел! Ну, да, Руфь Натановна – а ты кого думал здесь встретить? Иди, садись с Тригновским, – и указала ему место.

Олег нерешительно подошел к парте, где сидел тщедушный очкарик, полностью погрузившийся в чтение учебника.

– Гена? – осторожно произнес Белый Лоб.

Очкарик оторвался от страниц, взглянул на Олега.

– Я у прохода люблю сидеть, так что дуй к стене. Все-таки, я первый пришел.

– Ну да, конечно… – и свежеиспеченный школьник, протиснувшись, сел на жесткий, грубо сколоченный, несколько раз перекрашенный, стул.

С жадностью он вглядывался в лица заходивших в помещение одноклассников. Боже мой, Жорка! Живой! А какой он еще будет в 82-м году?! Ирка, Лена, Света! Жека, Витька, Йоська! И неразлучная парочка Друян-Габелко…

Учительница написала на доске задание – оказалось, проводится контрольная, – отчитала за использование шпаргалок на прошлой «проверке знаний» Астафьева и дала команду начинать. Тренога быстро застрочил в своей тетрадке. Олег в этих знаках не понимал ни-че-го!

– Ген, – ткнул он в бок соседа. – Я у тебя спишу, ладно?

Тот будто проглотил что-то несъедобное. Или забыл, как дышать.

– Вождь, ну ты даешь… – восхищенно прошептал тот. – В первый раз за шесть лет… Ну, тогда ты у меня сочинение по английскому проверишь.

– Идет.

Тренога убрал со стола локоть и принялся писать, полностью открыв лист для обозрения. Белый Лоб аккуратно последующие минут тридцать перерисовывал Генкины закорючки себе, попутно вспоминая их значения. Бегающие мысли мешали сосредоточиться, но настроился, дописал и сдал выполненное задание вместе со всеми.

119